О мировых трендах в «зеленой» энергетике

Президент США Дональд Трамп подписал указ о выводе США из Парижских климатических соглашений и расширит квоты на добычу нефти. В общем, он известен, как сторонник традиционной энергетики. Вы не считаете, что это со временем может сформироваться в определенный тренд, который может задеть и Украину?

— На самом деле нет. Мне кажется, что прогрессивный цивилизованный мир взял курс на переход к возобновляемым технологиям. Это было коллективное решение основанное на анализе, ограниченности невозобновляемых ресурсов, влияния на экологию, стоимости строительства традиционных объектов генерации по сравнению с зелеными объектами. И это никуда не произошло после того, как Трамп стал президентом.

Кроме того, на форуме Давоса было очень много заявлений от представителей европейских стран, которые подтверждали климатические цели. Более того, в ЕС не удовлетворены темпами энергетического перехода и хотят его ускорить.

Другая страна-гегемон Китай строит сейчас солнечные и ветровые станции, как никто в мире. Особенно солнечные станции. Они недавно были крупнейшим производителем оборудования, но сейчас они крупнейший девелопер и застройщик. Количество гигаватт, которое добавляется в них ежеквартально, действительно впечатляет. И я точно не верю, что из-за тактических изменений при каденции Трампа мир развернется в другую сторону.

Важно добавить, что Украина — особый кейс. При строительстве традиционного поколения объемы капитальных затрат значительно выше в расчете на 1 МВт, а сроки значительно длиннее. И очень редко эти проекты реализуются частным капиталом, обычно там государственно-частные партнерства. Украина в энергетическом восстановлении полагается именно на частный капитал, а частный капитал не будет строить ни ТЭС, ни АЭС, ни газопоршневые установки большой мощности.

Какие ценовые тренды на глобальных рынках составляющих и оборудования, из которых строят ВЭС. Какими они были в 2024 и какими будут в 2025?

— В прошлом году по сравнению с предыдущим годом мы наблюдали довольно существенное снижение – 15%-20% в зависимости от компонентов и страны их происхождения, если мы говорим о ветровых установках и стоимости проекта на МВт установленной мощности.

А если говорить о цене за МВт?

— На самом деле, этот вопрос, который очень любят задавать, и на него нельзя ответить просто, потому что это очень зависит от региона: строить в Карпатах и строить в Причерноморье, или строить с китайскими или датскими производителями оборудования — это существенная разница стоимости на МВт. Эта разница может быть в €100-200 тыс. за МВт. Я могу лишь сказать, что стоимость проектов упала, если раньше мы могли очень говорить об €1,5 млн евро за МВт, то сейчас мы можем говорить о €1,2-1,3 в зависимости от сложности проекта и места нахождения.

О строительстве ВЭС в Украине

У кого вы приобретаете оборудование?

— Для наших новых проектов проводим тендер и во время тендерного процесса работаем абсолютно со всеми производителями, которые готовы во-первых поставлять оборудование в Украину, а во-вторых, готовы предоставлять сервис для всех объектов. Турбина должна использоваться как минимум 25 лет и это значит, что должен быть подрядчик, который готов к рискам в Украине, нанимать и поддерживать здесь свою команду и обеспечивать информационную и техническую поддержку, в частности, поставки запчастей. Большинство ключевых производителей из Украины готовы работать. Это компании Nordex, Vestas, General Electric.

Во время панельной дискуссии GET Business Festival вы сказали, что текущий дефицит в энергосистеме в 3-4 ГВт смогут покрыть мощности, готовые к старту строительства в 2024 или готовые в 2025. Вы в декабре анонсировали проект строительства ветропарка на 200 МВт. Какие еще проекты в рамках покрытия дефицита в 3-4 ГВт вы могли бы указать?

— Мы можем вспомнить наши проекты, потому что у нас около 420 МВт в портфеле, которые готовы к началу строительства уже или будут в 2025 году. Один из них вы назвали, а еще два находятся на юге Украины. Кроме нас анонсировала проект компания ОККО в Волынской области – большой ветропарк, две очереди. Компания ДТЭК объявила строительство второй очереди Тилигульского ветропарка, тоже очень крупный объект. Компания «Экооптима» строит на западе Украины. Она одна из тех, кто вместе с нами и ДТЭК строила уже во время полномасштабного вторжения.

У вас не возникает конкуренции на рынке за хорошие участки?

— В Украине нет, потому что Украина имеет очень хороший ландшафт для ветра и солнца. Один из отчетов отмечал, что пригодные для строительства ветровых и солнечных электростанций участки в Украине позволяют построить энергетические объекты, способные производить в 150 раз больше электроэнергии, чем нужно украинской экономике.

Однако есть ограничения, связанные с близостью к линии фронта. Второй вопрос – логистика и, в частности, близость к портам или к сухопутным границам. Ветряные мельницы это крупногабаритные установки и они нуждаются в специализированной логистике. Приграничные регионы имеют преимущество, хотя существуют ограничения в Польше. Наибольшая потребность в мощностях – в центре и на востоке Украины. Доставка габаритных компонентов (до 100 м длиной, 6 м в диаметре) без надлежащей портовой инфраструктуры и при сложных регуляторных условиях является серьезным вызовом. Так что мы будем не за площадки конкурировать, а иметь сложности с доступом к ресурсу: профессиональных подрядчиков и людей.

Насколько конкурентен украинский рынок девелопмента ветровых станций?

— Игроков в целом немало. Есть те, кто покупает участки в ожидании лучших условий безопасности или для перепродажи, не прилагая усилий к реализации проектов. Но компаний, которые имеют опытную команду и понимают международные экологические, социальные, земельные и другие требования, в Украине немного около 10-15.

Вы инвестируете в строительство новых ветряков в «Ветропарке Западный» 300 млн евро. Когда вы планируете вернуть эти инвестиции?

— Окупаемость проектов очень зависит от нескольких факторов, один из них — это цена на электроэнергию. В Украине она очень регулируемая при всей рыночной либерализации, которая произошла за последние три года, поскольку существуют прайс-кепы. Также цены очень зависят от доступности мощностей: летом того года, когда были массированы обстрелы объектов энергетики, у нас цены просто взлетали космически, поскольку дефицит и электроэнергию надо было импортировать, что также поднимало цены.

Так что это сложный вопрос. Тем не менее, условно в ценах ближайших европейских стран окупаемость проектов до 10 лет.

Планируете ли вы анонсировать новые проекты в 2025 году?

— Да, планируем, но пока не готовы о них говорить.

Сейчас один из важных трендов — это промышленные накопители электроэнергии. Вы смотрите в ту сторону, чтобы компоновать их со своими ветропарками, есть ли у вас планы и наработки?

— Мы не пошли, как многие коллеги по индустрии, в аукционы для предоставления вспомогательных услуг «Укрэнерго». У нас другой концепт, заключающийся в том, чтобы заниматься энергетическим арбитражем, балансировать недостатки прогнозирования и работать с ограничениями на своих собственных станциях. То есть целью является выравнивание профиля поколения. Наибольший недостаток «зеленой» генерации – ее нестабильность, и мы это хотим выравнивать благодаря интеграции накопителей.

О рынке электроэнергии и долгах перед «зеленой» генерацией

В сентябре вы говорили, что государственное предприятие «Гарантированный Покупатель» с 2021 года задолжало Elementum Energy около €60 млн. Какова сумма долга по состоянию на сегодняшний день?

— Сейчас она меньше 50 млн евро, потому что были существенные расчеты в конце года. И у нас соответственно упала дебиторская задолженность.

Какую часть денег вы получаете за электроэнергию фактически и как это влияет на ваши сроки окупаемости?

— Мы уже давно не считаем сроки окупаемости из-за долгов и просрочки платежей. На сегодняшний день за 2022 год имеем расчет на уровне 50% за электроэнергию, которую мы сгенерировали.

Почему тогда вы продолжаете анонсировать новые проекты, несмотря на проблемы с уплатой средств?

— Потому что все проекты, которые сейчас анонсируются не только нами, но и другими игроками на рынке, не рассчитывают на государственную поддержку. В основном новые проекты строят с расчетом реализовать электроэнергию на открытом рынке. Вы можете продавать не только государству, но и конечным потребителям, по двусторонним соглашениям на УЭБ, на РДН (Рынок в сутки вперед) и ВДР (внутрисуточный рынок) можно даже экспортировать.

В октябре-ноябре прошлого года были проведены первые зеленые аукционы, где из квоты в 110 МВт было выбрано лишь 0,99 МВт. Почему, по Вашему мнению, инвесторы не проявили интереса к «зеленым» аукционам в прошлом году и изменится ли ситуация в этом году?

— Мы достаточно скептически настроены. Причин, по которым аукционы не были успешными, несколько. Во-первых, контрагентом по этим аукционам остается компания, систематически со времен основания зеленого тарифа вовремя не рассчитывается. Для того чтобы это восприятие изменилось, государство должно предложить лучшие инструменты защиты и гарантий прав инвесторов.

К примеру, у банков есть такое требование, которое называется Bank-ability, когда договор о продаже электроэнергии подпадает под критерии качественного обеспечения возврата кредитных средств. Договоры с «Гарантированным покупателем» таковыми не являются. В законах есть огромное количество исключений по «ГарПоку» по сравнению с любыми другими покупателями. Например, с «ГарПока» нельзя взыскать задолженность, даже если вы выиграете против него дело в суде.

Другим вопросом была цена на этих аукционах. Относительно ветра она составляла 80 евроцентов за МВт-час для новых проектов. В условиях дефицитного рынка мы имеем гораздо более высокие цены. Даже в соседних странах ЕС, где нет такого дефицита, цены выше. Почему в условиях высоких военных рисков инвестор должен включаться в долгосрочный проект с неблагонадежным партнером с далеко не самой высокой ценой?

О взаимоотношениях бизнеса и государства

Ваш коллега Игорь Тинный говорил, что на рынке были проблемы, когда государство рассчитывалось по «зеленому» тарифу лишь частично, но налоговая начисляла налоги за мегаватты, а не за фактически полученные средства. У вас таких проблем не было?

— У нас были несколько другие проблемы – с блокировкой налоговых накладных. Мы сейчас самый крупный производитель «зеленой» энергетики в Украине, и у нас на 29 станциях в 2024 году было 15 плановых налоговых проверок и более 10 дополнительных.

Это довольно интересная история: в стране, где есть такие колоссальные дефициты в энергосистеме, огромные ресурсы бизнеса отрываются на администрирование налоговых проверок, административных обжалований и суды. Мы считаем огромной проблемой фискального подхода государства к бизнесу в условиях войны.

Как вы могли бы описать диалог с государством?

— Мы пытаемся через ассоциации общаться с властью. Действительно проводятся круглые столы и конференции в Zoom. Какие-то вещи нам удаются, но в большей степени нет. Со стороны власти либо очень медленная реакция, либо остаются очень формальные подходы и нет желания разбираться в реальных проблемах.

Я бы не назвала это эффективным сотрудничеством. Мы точно не чувствуем, что государство направлено на поддержку бизнеса. Доминирует подход: мы контролеры, а вы должны.

После масштабных обстрелов генерации того года правительство и НКРЭКУ пошли на упрощение подключения генерирующих установок к электрическим сетям. Речь идет в первую очередь о газогенерирующих и газопоршневых установках. Изменилось ли в этом плане что-то для крупных инвесторов во ВИЭ?

— С февраля вступил в силу закон № 4213-IX. Он достаточно комплексный и содержит нормы, изменяющие условия подключения к сетям для ВИЭ. В частности, закон предусматривает финансовое ухудшение условий присоединения для зеленых производителей.

У нас есть определенная проблема, которая связана с тем, что существует большое количество договоров на присоединение, которые были выданы девелоперам и по которым не происходит никаких процессов. Государство решило, что нужно каким-то образом определить производителей, которые имеют серьезные намерения и действительно собираются что-либо строить. Но сделано все было таким образом, что именно те, кто действительно собирается что-то строить, понесут дополнительные финансовые затраты в и так сверхсложных условиях.

Государство внесло фиксированную плату в €10 тыс. на каждый МВт плановой мощности на присоединение. То есть, если мы хотим что-то построить в Украине, мы обязаны внести фиксированную сумму. С одной стороны, они несколько продлили действия договоров технических условий или договоров на присоединение. Но с другой стороны, в условиях дефицитной экономики, когда у нас не то чтобы очередь из тех инвесторов стоит, планирующие здесь строить должны за это платить.

Что, по Вашему мнению, должно изменить государство в своем подходе к стимулированию инвестиций в «зеленую» генерацию?

— Для стимулирования инвестиций государство пытается воплотить в жизнь две идеи: механизм рыночных премий и механизм зеленых аукционов. Это такой переходный инструмент от полной государственной поддержки к квазигосударственной поддержке, позволяющей рынку быстро вырасти, а инвесторам иметь какую-то страховку от рисков. Но ни один из этих инструментов не сработал. Почему? Потому что каждый из них был разработан в отрыве от отрасли, а у инвесторов даже не спросили, чего они хотят.

Мы даже попробовали механизм «зеленой» премии за последние два года и выводили наши станции по «зеленому» тарифу, но столкнулись с огромным объемом бюрократических преград, необходимые акты часто не соглашаются то регулятором, то «ГарПоком», то «Укрэнерго».

У нас есть эта проблема с доведением идеи до практической реализации. Идея формально утверждается, а дальше никого не интересует и никто не отвечает за то, насколько она была внедрена в практическую плоскость, действительно ли заработала и какой эффект.

Мы на всех международных площадках утверждаем, что зеленый переход для Украины важен. В нашем национальном плане мы тоже об этом говорим. При этом большинство государственных органов управления в украинской энергетике представляют интересы традиционной генерации по существу принимаемых ими решений.

Мы уже говорили, что нам нужно иметь либо специализированное агентство зеленого перехода, либо какой-то выделенный орган, кто бы адвокатировал потребности «зеленых» проектов. Это должна быть ответственность Минэнерго, но мы видим, что в их фокусе атом, тепло, газопоршни, но не «зеленая» генерация.